Средневековые метательные машины

           Именно арбалет является древнейшей механической метательной машиной. Любопытно, что изобретён он был примерно в одно и то же время в Древней Греции и Китае. Если древнейшие китайские арбалеты только приблизительно датируют VI-IV веками до н.э. на основании разрозненных археологических находок, то для древнегреческого известен даже год – 399 г. до н.э. В то время сиракузский тиран Дионисий Старший, испытывая трудности в войне с карфагенянами, собрал группу инженеров-механиков и дал им задание создать осадные машины нового типа (по сообщению Диодора Сицилийского). Тогда якобы и появился гастрафет – самострельный лук, который натягивали, наваливаясь животом на специальную рукоятку. Очевидно, этот метод оказался не очень удачным, поскольку гастрафеты, оставаясь хорошо известной конструкцией, не играли заметной роли в античном военном деле. Основное внимание античных инженеров оказалось направлено на торсионные машины, появившиеся около 340 г. до н.э.. Именно с ними связаны имена наиболее известных специалистов античной полиоркетики – Архимеда, Битона, Филона, Герона, Витрувия. Торсионные машины можно сделать значительно более мощными, чем тенсионные, при сохранении необходимой компактности. В то же время они значительно сложнее по конструкции, вследствие этого дороже и менее надежны. Можно только предполагать, почему именно, но преимущественно древнегреческие инженеры развивали наиболее крупные образцы, а не ручное оружие.

           Роль тяжелых арбалетов в древнеримской армии играли «скорпионы» и их позднейшие облегченные модификации – «манубаллисты» (manuballista – латинский аналог греческой cheiroballistra). По мощности это торсионное оружие приблизительно соответствовало средневековому двухфутовому арбалету и применялось также с легкого станка. Манубаллиста была компактнее тяжелого арбалета, особенно по ширине, но сложнее, прихотливее в эксплуатации и дороже. О последнем свидетельствует наличие только 55 станковых стреломётов в 6-тыс. легионе, а также необычно большая обслуживающая команда из 11 человек (если верить Вегецию). Очевидно, именно сложность изготовления и эксплуатации скорпионов и манубаллист привела к их исчезновению в эпоху деградации римской армии на рубеже IV-V веков н.э.

Рис. 1. Изображение римского арбалета (arcuballista) и колчана

Рельеф с надгробной колонны неизвестного охотника. Полиньяк-на-Луаре, вторая половина II - начало III вв. н.э. Музей Крозатье, г. Ле-Пюи, Франция.

           Подлинным родоначальником средневековых арбалетов стали не сложные торсионные «скорпионы», а примитивные охотничьи самострелы, тетива которых натягивалась руками. Их существование доказывается наличием минимум двух надгробных памятников с отчетливыми изображениями – примечательно, что оба были найдены в западной части Римской империи, в южной Галлии (совр. Полиньяк и Сен-Марсель). Долгое время их датировали IV веком н.э., но в последнее время склоняются к значительно более ранней датировке, II веку н.э. Их внешний вид показывает большое сходство со средневековыми моделями, на надгробии из Полиньяка даже просматривается нечто вроде «ореха» (роликового затвора).

           Последующие упоминания становятся все реже и реже. Прокопий Кесарийский, говоря об осаде Рима готами в 537-538 гг., упоминает только онагр и «баллисту», которая, судя по его описанию, является большим станковым арбалетом. Вот этот важный фрагмент («Война с готами», гл. 21, пер. С.П. Кондратьева): «Велизарий поставил на своих башнях машины, которые называются балистрами. Эти машины имеют вид лука; снизу у них выдается, поднимаясь кверху, выдолбленный деревянный рог; он движется свободно и лежит на прямой железной штанге. Когда из этой машины хотят стрелять в неприятелей, то, натягивая при помощи короткого каната, заставляют сгибаться деревянные части, которые являются краями лука, а в ложбинку рога кладут стрелу длиною в половину тех стрел, которые пускаются из обыкновенных луков, толщиною же больше в четыре раза. Перьями, как у обычных стрел, они не снабжены, но вместо перьев у них приделаны тонкие деревянные пластинки, и по внешнему виду они совершенно похожи на стрелу. К ней приделывают острый наконечник, очень большой и соответствующий ее толщине; стоящие по обе стороны при помощи некоторых приспособлений с великим усилием натягивают тетиву, и тогда выдолбленный рог, двигаясь вперед, выкидывается и с такой силой выбрасывает стрелу, что ее полет равняется минимум двойному расстоянию полета стрелы из простого лука, и, попав в дерево или камень, она легко его пробивает. Эта машина названа таким именем потому, что действительно она очень хорошо стреляет («баллей»). Другие машины, приспособленные к бросанию камней, он поставил наверху укреплений; они похожи на пращи и называются «онаграми».» О подобных «баллистах» на повозках, поворачивающихся во все стороны, говорит и трактат псевдо-Маврикия на рубеже VI-VII веков, а также о «соленарионах» (σωληνάρια), стреляющих малыми стрелами на большое расстояние, под которыми некоторые (например, Дж.Т. Деннис) понимают ручные арбалеты. Эти же «соленарионы» с малыми стрелами появляются и трактате Леона VI «Тактика» в начале VII века, а также в анонимном “Sylloge Tacticorum” середины того же века, в котором упоминаются и две запасные тетивы.

           Затем, начиная с обороны Константинополя от арабов в 717-718 гг., на первый план выходит термин «токсобаллистра», эквивалентный латинской «аркубаллисте». В византийских источниках VIII-X веков он мелькает постоянно наряду с различными названиями требюше. Например,  в перечень вооружения экспедиции, направленной против захваченного мусульманами Крита в 949 г., входили «мегалай токсоболистрай мета трохилион», то есть «большие аркбаллисты с воротом» – нет никакого сомнения, что это были станковые арбалеты, – а также χειροτοξοβολίστρων, то есть «ручные аркбаллисты», и «микрас токсоболистрас». Последние две разновидности, видимо, представляли собой ручные или переносные арбалеты. Именно Византия в наибольшей степени сохраняла античное наследие в то время, и большие станковые самострелы в ней преобладали над ручными. Короткие, толстые, быстро летящие арбалетные болты византийцы именовали «мышами» (μύας) или «мухами» (μυίας). Этот термин был заимствован итальянцами как “musca, mosca”. Через несколько столетий ружейные пули стали именовать «маленькими мушками» – “muschetta, moschetta”, так появилось слово «мушкет».

           Первое известное упоминание арбалета в мусульманском мире появляется на удивление поздно – в 881 г., когда при подавлении восстания Занджа в южной Месопотамии был использован «кавс ал-риджль», «ножной лук». Он назывался так, поскольку стрелок вставал ногами на дугу арбалета и натягивал тетиву руками или при помощи поясного крюка. Впрочем, это не исключает непрерывной преемственности такого оружия от античных времен и на Ближнем Востоке – сохранность источников, к сожалению, случайна. Несколько позднее появляются персидские термины – «занбурак» («маленький шмель») для большого станкового крепостного или корабельного арбалета и «чарх» для легкого ручного арбалета, натягиваемого веревкой с крюком и блоком, привязанной к поясу. Самым крупным арбалетом был фатимидский (египетский) «кавс ал-лаваб», чьи болты якобы весили 5 сирийских ратлей (более 9 кг) – так утверждает Д. Никол. Более поздний (XIV-XV века) «кавс ал-аккар», используемый египтянами и турками, представлял из себя переносной арбалет с «английским» воротом. Согласно мамлюкскому командиру ибн Тайбуге (1368 г.) болт для него весил 10 с половиной дирхемов, то есть треть килограмма.

           В целом в мусульманском мире арбалеты были значительно менее распространены, чем обычные луки. Единственным исключением является Гранадский эмират XIII-XV веков. Примечательно, что там арбалет называли «франкским луком» (qaws ifranğiyya). Как писал местный учёный Ибн Худайль (Ibn Hudayl), есть два типа луков – арабские, которые натягивают рукой, и «франкские», которые натягивают при помощи ноги. Первые более подходят всадникам, «как более быстрые и менее дорогие», вторые – пехотинцам, как более дальнобойные, «особенно в осадах укрепленных мест, морских боях и операциях подобного рода». Для изготовления арбалетов Ибн Худайль особенно рекомендует древесину дикой оливы, вяза, померанцевого дерева, яблони, граната и айвы. Наибольшего развития производство арбалетов в мусульманской Испании достигло в конце XIV и XV веках; мало-помалу они стали вытеснять луки, в том числе и при стрельбе с лошади. Впоследствии бежавшие из Гранады мавры принесли это искусство в Магриб.

           «Ал-Табсира» Мурды ибн Али ибн Мурда ат-Тарсуси, ценнейший источник по арабскому военному делу эпохи Крестовых походов, сообщает о наличии у египетских мамелюков арбалетов «аз-зийар» (они описаны в отдельном разделе), «аккар», «джарх», «ар-риджль», «ал-хусбан».

           Про «аккар» и «джарх» он сообщает, что они слабее, чем «аз-зийар», и настолько известны, что он считает излишним их подробно описывать. В своих примечаниях Каэн указывает, что в арабо-испанском глоссарии XVI века «ал-аккар» («смертоносный») расшифровывается как «двухфутовый арбалет». В «джархе» (у персов «чарх») он видит портативный арбалет с воротом, исходя из основного значения этого слова – «круг», «колесо», – и его широкого распространения. Портативность «джарха» до конца XIV века вызывает, однако, глубокие сомнения, скорее всего это был арабский аналог европейского стационарного «arbalete a tour» XII-XIV веков. Согласно сообщению ибн Шаддада, «большие джархи» могли метать и «нафт», т.е. зажигательную смесь.

           «Затем идет ножной лук (ar-rijl), который натягивается давлением двух ног человека и силой его спины, так как, чтобы его взвести, нужно носить на талии пояс из бычьей кожи, хорошо выдубленной и прочной, у двух концов которого есть два железных крюка с продетыми через них веревками. Человек ставит свои ноги внутрь лука и, используя спину, тянет пояс, пока зацепленная крюками тетива не достигнет замка на «направляющей». Там он вводит ключ, затем берет лук в руки и кладет стрелу («набль») в направляющую, убирает ключ из замка, чтобы передвинуть его внутрь направляющей; замок поворачивается, так как он подобен легкому блоку на железной оси, заклепанной через отверстия с двух сторон от направляющей; блок поворачивается, тетива спускается, стрела толкается вперед и вылетает из оконечности направляющей».

           Из этого описания ясно, что речь идет об обычном арбалете с крюком и стременем (правда, вместо стремени используются плечи лука), с замком в виде поворотного «ореха».

           Далее Мурда ат-Тарсуси сообщает, что «джарх» изготовляется только из дерева, без рога и сухожилий, имеет толщину около полутора пядей в середине, а оконечности этого лука по толщине равны 2/24 длины. Делают его из дерева «тахш» (Каэн не смог выяснить, что это за порода). Несколько хуже древесина дикой оливы двух сортов, один импортируется из Магриба, другой из Йемена.

           «Ал-хусбан» – это наиболее примитивный арбалет, натягиваемый руками и даже не имеющий замка.

           Ат-Тарсуси не упоминает еще два типа мусульманских арбалетов, вероятно, ввиду их применения преимущественно в Персии и прилегающих к ней странах – «навак» и «занбурак». «Навак» – очень старое обозначение арбалета, упоминаемое восточной литературой даже для новоперсидских (сассанидских) армий (у Фирдоуси) и домонгольского периода. По-видимому, это аналог «ал-хусбана». Термин «занбурак» (это прежде всего обозначение арбалетного болта) применяется к более крупным арбалетам.

           В Западной же Европе раннее средневековье оказывается совершенно тёмным временем. Использовались ли там какие-то виды арбалетов – неизвестно. Первое упоминание аркбаллисты относится к осаде Парижа норманнами в 885-886 гг. Тогда дротик из франкской ballista пробил сразу семерых датских викингов и некий франк Аббот Эболус в шутку предложил отнести их на кухню, подобно дичи на вертеле. Если говорить о ручных арбалетах (arcoballista), они впервые упоминаются применительно к осадам Санли (около Парижа) в 949 г. и Вердена в 984 г. (оба раза в “Historia Francorum” Рихера Реймского). Во время осады Санли объединенное войско французского короля Людовика IV и немецкого императора Оттона I, как утверждается, сильно пострадало от городских арбалетчиков. Дж.Т. Деннис полагает, что эти арбалеты были заимствованы из Византии. Хронисты упоминают арбалетчиков (“ballistarii”) в составе армии Вильгельма Завоевателя во время его вторжения в Англию в 1066 г. и в последующих столкновениях последней трети XI века (например, Ордерик Виталий сообщает об использовании лучников и арбалетчиков для внешней охраны англо-норманнского лагеря в кампании 1098 г. по захвату Ле-Мана). Однако примечательно, что известный гобелен из Байе показывает в составе армии Вильгельма только обычных лучников – очевидно, роль ручных арбалетов тогда была незначительна.

           Первое по-настоящему внятное описание западноевропейского арбалета («цагры») появляется в «Алексиаде» византийской принцессы-писательницы Анны Комнины (ок.1083 – ок. 1148 гг.) и относится к пребыванию участников I крестового похода в Константинополе в 1097 г. Этот фрагмент рассказывает о стычке византийцев с кораблем герцога Брабантского: «Мариан стал уговаривать латинян на их языке ничего не опасаться и не сражаться с единоверцами. Кто-то из латинян прострелил ему шлем из цангры. Цангра  — это варварский лук, совершенно неизвестный эллинам. Пользуясь им, не нужно правой рукой оттягивать тетиву, а левой подавать вперед лук; натягивающий это орудие, грозное и дальномётное, должен откинуться чуть ли не навзничь, упереться обеими ногами в изгиб лука, а руками изо всех сил оттягивать тетиву. К середине тетивы прикреплен желоб полуцилиндрической формы, длиной с большую стрелу; пересекая тетиву, он доходит до самой середины лука; из него-то и посылаются стрелы. Стрелы, которые в него вкладываются, очень коротки, но толсты и имеют тяжелые железные наконечники. Пущенная с огромной силой стрела, куда бы она ни попала, никогда не отскакивает назад, а насквозь пробивает и щит и толстый панцирь и летит дальше. Вот насколько силён и неудержим полет этих стрел. Случалось, что такая стрела пробивала даже медную статую, а если она ударяется в стену большого города, то либо ее острие выходит по другую сторону, либо она целиком вонзается в толщу стены и там остается. Таким образом, кажется, что из этого лука стреляет сам дьявол. Тот, кто поражен его ударом, погибает несчастный, ничего не почувствовав и не успев понять, что его поразило. И вот стрела, пущенная из цангры, попала в верхушку шлема и пробила его на лету, не задев даже волоска Мариана; провидение не допустило этого.» (кн. X, пер. С.Г. Слуцкой)

           Происхождение термина «цагра» (или «цангра») неясно: одни исследователи выводят его от французского «канкр» или «шанкр» («лебёдка, ворот»), другие от персидских «чарх» или «занбурак». Вызывают также недоумение слова Анны Комнины: «варварский лук, совершенно неизвестный грекам». Некоторые думают, что легкий ручной арбалет был действительно неизвестен византийцам в то время. Более вероятно предположение, что он не применялся ими из-за недостаточной эффективности, или применялся столь редко, что это оказалось неизвестным писательнице, не очень компетентной в военном деле. В отличие от ряда «латинских» народов, у византийцев не было проблем с набором хорошо подготовленных лучников.

           Заметим, что описание "цагры" у Комнины содержит противоречие между примитивным методом натяжения руками и высокой пробивной способностью. Возможно,
натяжение руками ей запомнилось как яркое впечатление юности, а о пробивной способности она судила по более продвинутым образцам 1140-х гг. с крюком и стременем. Или же на ручную франкскую «цагру» она перенесла пробивную способность византийской станковой «цагры» (этот термин применительно к тяжелым самострелам присутствует, например, в «Стратегиконе» Кекавмена, написанном ок. 1075 г.).

           Как раз в это время, на рубеже XI-XII веков, в западноевропейском арбалетном деле произошёл крупный технологический сдвиг. Появились или, во всяком случае, вошли в широкое употребление способ натяжения арбалета при помощи крюка и стремени, и сделанный из кости «орех» (роликовый затвор). Оснащённое композитным луком, такое оружие стало значительно более мощным и точным, теперь от него не защищала рыцарская кольчуга. Косвенным подтверждением именно такой датировки «арбалета со стременем» являются запрет папы Урбана II на применение арбалета, а также и лука, в войнах между христианами на время I крестового похода (1097-99 гг.), а затем закрепившее его решение Латеранского собора 1139 г. (“Deo odibilem ballistariorum et sagittariorum adversus Christianos et catholicos exerceri de caetero subanathemate prohibemus”). Тогда же французские церкви стали украшаться скульптурами чертей с арбалетами в руках, наглядно разъясняющими текущие идеологические установки. Очевидно, в это время мощный ручной арбалет еще воспринимался как нововведение, и в то же время был уже достаточно распространен, чтобы стать значительной проблемой. Действительно, с появлением этого оружия малообученный и «голый» (т.е. лишенный доспехов) простолюдин получил возможность убить с безопасного расстояния прекрасно подготовленного бойца в дорогих доспехах (в качестве примера, по сообщению хроники Малмсбери, англо-норманнский граф Роджер Глостер был убит арбалетным болтом в голову во время осады Фалеза в 1106 г.). Лук не воспринимался столь остро как «дьявольское» и «несправедливое» оружие именно потому, что требует долгого обучения, недоступного рядовому крестьянину или ремесленнику. Таким образом, арбалет входил в противоречие со сложившимся в то время, освящаемым церковью и ставшим основой всего средневекового мировоззрения  разделением на три сословия: молящихся, сражающихся и трудящихся.

           Нельзя сказать, что этот запрет был совсем уж бесплоден. Именно в XII веке римские папы добились наибольшего влияния, смогли навязать безбрачие священников, освободились от императорской опеки и т.д. На несколько десятилетий распространение арбалетов по Европе оказалось заторможено. Но в 1180-е годы этот запрет был прорван, что было связано как с усилением светских государей, так и с осложнением военной ситуации на Ближнем Востоке. Европейские крестоносцы не обладали таким количеством метких лучников, как арабы, турки и курды, что позволяло последним безнаказанно избивать с расстояния тяжелую европейскую конницу. Естественным решением проблемы стало массовое использование арбалетов. Теперь рыцарские отряды прикрывались отрядами арбалетчиков, передвигающихся на марше также на лошадях и спешивающихся во время боя. Конечно, пеший арбалетчик не обладает подвижностью конного лучника, но способен стрелять метче и на большую дальность, а переносной щит-павеза делает его малоуязвимым. Прекрасные примеры комбинированного применения тяжелой конницы и пеших арбалетчиков были показаны германским императором Фридрихом Барбароссой во время сражения с турками-сельджуками у их столицы Икония (1189 г.) и англо-французскими крестоносцами Ричарда Львиное Сердце в сражении с арабами и курдами Саладина у Арсуфа (1191 г.). Теперь в регулярном полевом сражении предварительные перестрелки стали оканчиваться в пользу крестоносцев, что создавало благоприятные условия для конных контратак.

           Не менее широко арбалеты использовались при осаде/обороне крепостей. Например, говоря об обороне «латинянами» города Тир против войск египетского султана Саладина в 1187 г., арабский книжник Абд аль-Рахман бен Исмаил Абу-Шамах сообщает о применении первыми «занбураков» (больших станковых аркбаллист).  Они же, вместе с «джархами» и «зийярами» (станковыми тенсионными или торсионными стреломётами), использовались обеими сторонами при осаде Саладином Сайюна в 1188 г. и Акры в 1189 г. В 1184 г. альмохадский халиф Абу Якуб был убит стрелой из большого арбалета (кавс аль-лаулаб) при осаде занятого португальцами города Сантарен. На Иберийском полуострове такая техника преимущественно заимствовалась христианскими государствами у мусульман – только с середины XIII века там начинает преобладать «французский» термин «баллиста де торно».

           К 1185 г. относится единственное в своем роде упоминание в русской Ипатьевской летописи половецкого «самострельного лука», который якобы могли напрячь только 50 мужей. Обслуживался он неким «сарацином» и использовался для метания «живого огня». Очевидно, это был неведомыми путями попавший к половцам арабский мастер, а его самострел – джарх, занбурак или зийар. В своем трактате ат-Тарсуси говорит, что описываемый им зийар имел силу натяжения 20 человек, хотя реально натягивался одним человеком при помощи ворота – многозначительное сходство терминологии. Под «живым огнем» явно подразумевается зажигательный состав на основе нефти или селитры, намного более эффективный, чем обычная смола.

           Достоверность данного эпизода не вызывает сомнений, хотя «50 мужей» могут быть преувеличением. Этот огромный арбалет оказался малополезен для половцев в проигранном ими полевом сражении и был захвачен русскими князьями. Очевидно, он произвёл сильное впечатление на русских воинов и летописца. Столь же очевидно, однако, что это был изолированный, случайный эпизод, не оказавший особого влияния на развитие военного дела у половцев и русских. В последующем такие большие арбалеты в русских летописях не упоминаются, зато появляются «пороки», о которых будет сказано в конце главы об истории требюше.

           В Европе были свои зажигательные составы в это время, например, упоминаемые в “De Alkimia” Майкла Скота (ок. 1180-ок. 1236 гг.), включающие сандарак (кипарисовая смола), серу, янтарь и корабельный деготь. Янтарь для зажигательных целей бесполезен, но алхимики считали необходимым добавлять и его, как концентрирующего в себе «солнечную» и «громовую» энергию.

           Уже упомянутый Ричард Львиное Сердце стал первым государем, пренебрегшим папским запретом и начавшим широко использовать арбалеты в западноевропейских междоусобных войнах (в 1185 г., согласно хронисту Гийому ле Бретону). От арбалета он и погиб: во время осады французского замка Шалю в 1199 г. болт пробил его левое плечо и застрял в боку, король пытался вырвать его, но только сломал древко. Рана оказалась заражена и от гангрены английский король умер. Многие современники считали это божьей карой за пролитие христианской крови при помощи «нечестивого» оружия. Впрочем, за Ричардом немедленно последовали остальные европейские государи, о чём свидетельствует, например, инвентаризационная опись, проведенная французским королем Филиппом II Августом в принадлежащих ему замках (1202-04 гг.). Согласно этой описи, в замках было только три типа арбалетов: ballista ad estrif (арбалет со стременем), ballista ad duos pedes (двухфутовый арбалет) и ballista ad tornum (арбалет с воротом). Последних было 39, распределённых между замками 15 городов (от 1 до 5 в каждом). Кроме того, 11 воротов находились в резерве. Всего же в арсеналах королевских замков имелось 278 арбалетов всех типов и 265960 болтов.

           Деление замковых арбалетов на три вышеупомянутых типа держалось очень долго, и не только во Франции. Например, в 1298 г. в приграничном с Шотландией английском замке Бервик по инвентарной описи имелось 7  арбалетов с воротом, 6 двухфутовых арбалетов, один из них без «ореха» (затвора), и 8 однофутовых арбалетов; болты для арбалетов каждого типа упомянуты отдельно, поэтому предполагают, что они были разного размера. Впрочем, для англичан, в отличие от континентальных держав, было характерно использование и большого количества лучников для обороны замков: например, английский гарнизон замка Роксборо в оккупированной Шотландии состоял в 1297 г. из 20 арбалетчиков и 92 лучников. В 1297 г. из Лондона в Карлайл был направлен транспорт с 12 большими арбалетами и 2 воротами. Те же три категории арбалетов можно найти и в заказах неаполитанского короля Шарля Анжуйского во время его войны с арагонцами в 1282 г. В 1339 г. французскому гарнизону острова Гернси было направлено судно с 3 «арбалетами с воротом», 4 «ошпье» (hauchepies) и 4 воротами.

           О стандартизации размеров арбалетов свидетельствует также факт массового производства болтов, совершенно независимого от производства самих арбалетов. Известен пример семейства де Мальмор (Malemort) из Динского леса в южной Англии, которое между 1223 и 1293 гг. произвело миллион арбалетных болтов, примерно по 14 тыс. в год.

           В XIII веке уже ни одно значительное военное мероприятие не обходилось без широкого использования арбалетчиков. В V крестовом походе в Египет (1218-1221 гг.) участвовали 4000 арбалетчиков, из них 2500 наёмных. 300 арбалетчиков составляли и основную силу гарнизона замка Сафет, главного оплота тамплиеров в Палестине ок. 1250 г. Содержание 1500 арбалетчиков предусматривал пакт о возобновлении Ломбардской лиги в 1231 г. (впридачу к 3 тыс. всадников и 10 тыс. пикинеров). Арсенал Венеции в 1314 г. насчитывал 1131 арбалет. В 1260 г. Флоренция выставила 1000 арбалетчиков во время войны против Сиены. В 1295 г. для войны в Аквитании Филипп Красивый заказал в Тулузе 2000  1– и 2-футовых арбалетов. В том же 1295 году один ломбардский купец привез, в числе прочего оружия, 1885 арбалетов и 666258 болтов на продажу в Брюгге. Во время нападения мусульман на лагерь крестоносцев на берегах Нила летом 1219 г. (V крестовый поход) тамплиеры отразили противника при помощи albarest de torn – один из нечастых примеров использования станкового арбалета в полевых условиях.

           Арбалетчики составляли и одну из наиболее ценных частей армии Людовика IX во время боев у Дамиетты в 1249-50 гг. (VI крестовый поход), состоявшей из 2500 рыцарей, 5000 арбалетчиков и большого числа простых конных и пеших воинов, по сведениям королевского камергера (шамберлена) Жана Саррасена. Примечательно, что точный учет велся только для рыцарей и арбалетчиков, очевидно, рассматривавшихся как ядро армии. Описавший эту кампанию хронист де Жуэнвиль отмечает, что от арбалетных болтов, в отличие от стрел из лука, не защищали никакие подбитые войлоком кафтаны, надеваемые под кольчуги. Он также говорит об участии «франкских» арбалетчиков в сражениях против мусульманской конницы у Мансуры 8 и 11 февраля 1250 г.: «Когда сарацины видели их вставляющими стопы в стремена своих арбалетов, они обращались в бегство и оставляли нас».

           Любопытная информация содержится в счетах Людовика IX, относящихся к его двухлетнему (1250-1252 гг.) пребыванию в Палестине после освобождения из египетского плена. За этот период он потратил на перевозку и содержание войск (кроме своих личных придворных частей) более 450 тыс. ливров (к сожалению, неизвестно, парижских или турских), из них более 39 тыс. было потрачено на конных арбалетчиков и сержантов, почти 60 тыс. – на пеших арбалетчиков и сержантов. В то же время на плотников, минеров, инженеров было потрачено менее 3 тыс. ливров. Столь низкая сумма может объясняться отсутствием крупных осадных кампаний. На фортификационные цели было потрачено более 95 тыс. ливров.

           В дальнейшем французские короли за свой счёт держали в Акре особый полк, как личный вклад в крестоносное дело. Известен его состав в 1276 г.: 40 рыцарей, 60 конных сержантов и 400 арбалетчиков.

           О значении арбалета свидетельствует и должность магистра арбалетчиков, занимавшая одну из высших ступеней в иерархии ряда западноевропейских дворов (в том числе французского) и рыцарских орденов тамплиеров и госпитальеров.

           Лучшими в это время (XIII век) считались арбалеты, сделанные в Арагоне и на Балеарских островах. Вслед за ними шли итальянские – из Флоренции, Лукки, Ареццо, Генуи, Пизы. Их репутация сохранялась и в дальнейшем. В XIV веке к их числу добавилась южнофранцузская Тулуза. Наряду с ремесленными цехами и отдельными ремесмленниками, арбалеты начали изготавливать и централизованные государственные мастерские. Особенно известна французская судоверфь Clos de Galées в Руане, наряду с кораблями изготавливавшая самое различное вооружение, доспехи, арбалеты и спрингалды (эспрингали), не самого высокого качества, но зато в массовом масштабе. Судя по терминологии документов («генуэзские латы», «генуэзские басцинеты») производство на этой верфи (фактически оружейной мануфактуре широкого профиля) ориентировалось на генуэзские образцы. Известен, например, заказ 1384 г. на 200 тысяч арбалетных болтов за 17200 золотых франков (франк был равен турскому ливру), сами арбалеты производились партиями по 200 штук.

           Активнейшим образом использовали арбалеты немецкие крестоносцы во время завоевания Прибалтики. 300 арбалетчиков под началом 2 орденских рыцарей составляли гарнизон Пскова, занятого немцами в 1241 г. – впрочем, таким примером может служить практически каждый эпизод. Говоря о войсках Тевтонского и Ливонского орденов, хронисты постоянно употребляют выражение «рыцари и арбалетчики». Документы показывают, что арбалетчики составляли от трети до половины личного состава орденских ополчений. Сам статут Тевтонского ордена предусматривал организацию мастерских по изготовлению арбалетов; в начале XV века число их достигло 18. В это время на складах ордена находились не менее 4500 резервных арбалетов и миллиона болтов.

           Напротив, у противостоящих им русских арбалеты были мало распространены, о чем свидетельствует, в частности, следующий фрагмент из «Хроники Ливонии» Генриха (пер. В.И. Матузовой, Е.Л. Назаровой), относящийся к 1206 г.: «X.12. ... Об осаде замка Гольм королем Вольдемаром Полоцким. Русские же, не знавшие арбалетов, но привычные к стрельбе из лука (Rutheni quoque, qui artem balistariam ignorant, arcuum consuetudinem habentes), бились много дней и ранили многих на стенах; собрав большой костер из бревен, они старались поджечь укрепления, но старания эти были тщетны, а при сборе дров многие из них пали, сраженные арбалетчиками.» В «Летописце Даниила Галицкого» арбалеты («рожанци») упоминаются в качестве вооружения русских только под 1251 г. (поход против ятвягов). Археологические раскопки в южнорусских городах обнаруживают детали арбалетов только с 1230-х гг., причем они были мало распространены (в городах, погибших от монголо-татарского разгрома 1240 г., наконечники арбалетных болтов составляют только 1,5-2% всех наконечников стрел – А.Н. Кирпичников).

           В 1249 г. во французском источнике впервые упомянут спрингалд – “balistrarium silvestrarum vel spingardarum” («деревянная баллиста или спингарда») – предположительно торсионная машина. Вероятно, в действительности спрингалды появились между 1220 и 1240 гг. в Италии, как заимствование и развитие арабского «кавс ал-зийар». В последующем они распространились по всей Европе, особенно широко используясь в первой половине XIV века. Уже в 1380-е годы спрингалд был в основном вытеснен легкими пушками, хотя последний известный случай его применения относится к 1431 г., когда оборону швейцарского города Фрибур обеспечивали 18 спрингалдов и 25 пушек. Однако уже в 1391 г. не было работоспособных спрингалдов в Франкфурте-на-Майне, в 1406 г. были отданы на слом спрингалды Монса, «поскольку много лет не находили применения» и т.д. В 1435 г. писец парижской Бастилии специально отметил, что установленные в ней ”espringalles” были бронзовыми пушками. Так как спрингалд по существу являлся дальнейшим развитием арбалета, нет оснований отделять его историю от истории арбалетов.

           К концу XIII века арбалеты стали одним из основных элементов средневековых полевых армий. Особенно важная роль отводилась арбалетчикам в французской армии – они должны были «размягчать» построения вражеских копейщиков перед решающей атакой французской тяжелой конницы. Именно в этой роли тысячи наёмных арбалетчиков из Италии, Южной Франции и Арагона были задействованы французскими королями в битвах с фламандцами при Куртре (1302 г.), Мон-ан-Певеле (1304 г.) и Касселе (1328 гг.). Поражением при Куртре французы в немалой степени обязаны тому факту, что слишком рано отозвали своих вполне успешных арбалетчиков и бросили конницу в атаку на непрореженную фламандскую фалангу. В последующем этот урок был усвоен: при Мон-ан-Певеле арбалетчикам была отведена главная роль в борьбе с фламандцами, засевшими в вагенбурге; рыцарская конница их подстраховывала, находясь сзади в резерве. Между прочим, французы использовали в этом сражении и два спрингалда. Сначала они действовали успешно, но затем были разрушены сделавшими вылазку ополченцами из Ипра. При Касселе именно обстрел арбалетчиков заставил фламандскую фалангу перейти в наступление и спуститься на равнину с укрепленной позиции на холме, что позволило французской тяжелой коннице охватить её с флангов и разгромить.

           Понимая важность искусства стрельбы из арбалета, французские короли старались его всемерно поощрять. Так, уже Людовик Святой (1214-1270 гг.) запретил все игры, кроме стрельбы из лука и арбалета. В 1245 г. он учредил в Париже «Братство арбалетной игры в честь святого Дени» (La Confrérie du jeu de l'Arbalette en l'honneur de Saint Denys) при церкви Сен-Жак де л’Опиталь, откуда пошла многовековая парижская гильдия арбалетчиков. В 1359 г. дофин Шарль (будущий король Карл V) выдал этому «братству» новый патент, подтвердив его привилегии (освобождение от большинства налогов), но ограничив число членов 200-ми под впечатлением недавнего мятежа Этьена Марселя.  В 1371 г. Карл V взял на себя все расходы по организации состязаний арбалетчиков на острове Нотр-Дам под Парижем.

           Важным этапом в истории арбалетов стало сражение Столетней войны при Креси (1346 г.). Это был первый массовый, в регулярном полевом сражении, поединок арбалетчиков (французы использовали до 6 тыс. генуэзских наёмников, считавшихся лучшими в Европе на тот момент) и английских лучников, вооруженных длинным луком. Завершился он полной победой английских лучников. Сыграли свою роль как объективные преимущества длинного лука (втрое большая скорострельность и вертикальное положение при стрельбе, вместе обеспечивающие намного большую «плотность огня»), так и специфические обстоятельства данного сражения (англичане стреляли с холма, а генуэзцы снизу вверх; солнце светило в глаза генуэзцам и в спину англичанам; генуэзцы сражались без павез, которые отстали вместе с обозом; прошедший ливень ослабил тетивы арбалетов, которые нельзя было заменить так легко, как тетивы луков). С тех пор арбалетчикам в полевых сражениях стала отводиться только вспомогательная роль.

           Это нисколько не означает, что арбалетчиков стали меньше ценить – более продуманным стало их тактическое использование. Теперь арбалетчиков стали применять только совместно с формированиями пикинеров, из вагенбурга или из-за полевых земляных укреплений. 20-25% швейцарской пехоты XV века составляли арбалетчики. Без их прикрывающего обстрела сближение швейцарской баталии с неприятелем сопровождалось бы слишком тяжелыми потерями от вражеских стрелков (у пикинеров и алебардистов не было щитов). Широко использовали арбалеты чешские гуситы, французы и бургундцы конца Столетней войны. С середины XIV века, после изобретения «козьей ноги» и кранекина, появились настоящие конные арбалетчики, способные перезаряжать своё оружие, не слезая с седла. Конечно, как самостоятельный род войск они не могли сравниться с конными лучниками из-за медленной перезарядки, но их отряды успешно использовались для поддержки тяжелой конницы (особенно у бургундцев), а также для разведки (у швейцарцев). И, само собой разумеется, арбалет продолжал оставаться основным средством дистанционного поражения людей в крепостной и морской войне. Поэтому бессмысленно приводить примеры применения арбалетов в европейских позднесредневековых осадах – каждая, без исключения, осада была таким примером.

           В этой связи стоит отметить, что арбалет был излюбленным оружием горожан. Он идеально подходил для защиты городских стен, не требовал столь больших тренировок, как длинный лук или как рыцарские искусства верховой езды и фехтования. В то же время его относительно высокая стоимость не была помехой для зажиточных бюргеров. Не случайно первоначальный район набора наемных арбалетчиков совпадал с областью наиболее старой городской культуры – Северная Италия, Южная Франция, Арагон. Впрочем, уже в XIV веке многочисленными умелыми арбалетчиками могли похвастаться городские милиции и Португалии, и Кастилии, и Северной Франции, и Англии (где горожане продолжали им пользоваться наряду с длинным луком), и Фландрии, и Германии, и Чехии, и Польши. Городские муниципалитеты этих стран всячески поощряли освоение этого оружия, давали большие привилегии гильдиям арбалетчиков, во время военных действий арбалетчики получали значительно более высокое жалованье, чем любые другие пехотинцы. Обычно они составляли около 10% городских ополчений XIII-XIV веков во Фландрии и до 20% в Италии, причем эта доля постепенно росла. Например, из 2760 бойцов ополчения кантона Цюрих (Швейцария) в 1443 г. было 473 арбалетчика (17%) и, сверх того, 61 аркебузир (2,2%), причем среди 639 собственно горожан они составляли 20% и 7% соответственно. В городском ополчении Флоренции в 1356 г. было 4000 арбалетчиков; во время религиозных праздников там устраивались состязания стрелков, победители окружались почётом и получали существенные награды. В 1430 г. в арсенале Нюрнберга для защиты стен имелись 607 арбалетов и 501 аркебуза.

           Широкое распространение пластинчатых доспехов в 1350-х гг. повлекло за собой «мини-революцию» в арбалетном деле: в середине XIV века появляется “козья нога”, к 1373 г. относится первое достоверное изображение кранекина, около 1370 г. входят в широкое употребление ручной «английский» ворот и стальной лук, который именовали также «генуэзским» (хотя первое упоминание стальной арбалетной дуги относится еще к 1314 г.). Любопытно, что первое изображение стального лука у мусульман появляется в арабо-испанском манускрипте еще в 1086 г.  Впрочем, повышение мощности и пробивной способности сопровождалось  еще меньшей скорострельностью, что еще более ограничило применение арбалетов в полевой войне.

           Дальнейшее совершенствование лат привело к постепенному, медленному исчезновению наиболее слабых арбалетов с крюком и стременем. С этой точки зрения примечательны статуты гильдии оружейников французского города Анже от 1448 г. Они  установили два стандарта брони: лучшая должна была обеспечивать защиту от ручного арбалета с воротом, а броня второго класса – от обычного длинного лука.

           В среднем в каждом европейском замке или крепости XIV-XV веков было 2-5 «больших арбалетов». Например, в Бастилии в 1428 г. было 5 таких устройств и дополнительно 3 двухфутовых арбалета, в замке города Блуа – 2. В то же время в ключевых точках могло сосредотачиваться и большее количество, например, в Орлеане в 1427 г. (накануне английской осады) было 12 «больших стальных арбалетов».

           В 1347 г. во время осады Кале, по рассказу Фруассара, король Англии приказал «построить высокий и большой деревянный замок (chastel) ... на берегу моря и хорошо снабдить его спрингалдами (espringales)». Это укрепление сыграло важную роль в блокаде Кале с моря, препятствуя доступу к нему французских кораблей с припасами и подкреплениями.

           Большие арбалеты, как более устойчивые к влажности, предпочитались торсионным спрингалдам при размещении на кораблях. Например, император Фридрих II (обычно обитавший в Южной Италии) приказал в 1239 г., чтобы капитан каждой из его галер имел на борту «три хороших арбалета с воротом» (tres bonas balistas de torno). В 1255 г. венецианские правила вооружения кораблей предусматривали, что к каждой “ballista de torno vel de pesarola” (вероятно, «баллиста с воротом или с оспье») должны прилагаться 50 болтов. На главной французской корабельной верфи Clos des Gallées в Руане с 1339 по 1359 г. каждый корабль оснащался одним большим арбалетом с воротом, но флагманский корабль «Святой Георгий» (Saint-Georges) имел два. Известен договор 1377 г. между арагонским королем Педро IV и гранадским эмиром Мухаммадом V, по которому первый предоставлял второму в аренду нефы (большие парусники) с экипажем из 30 арбалетчиков и 220 других членов экипажа на каждой за плату 900 золотых динаров в месяц. В 1441 г. в Генуе капитанам больших судов было приказано иметь на борту 28 «арбалетов с воротом» (ballistae a turno) и 14 воротов, т.е. по 1 вороту на 2 арбалета. Очевидно, в последнем случае речь идет уже не о станковых, а об обычных ручных арбалетах. Очевидно, об арбалетах всех типов идет речь и в соглашении между французским королем Филиппом II Красивым и Гийомом Пьером де ла Мар, предусматривавшим оснащение каждой из провансальских галер 60 такими устройствами и 6 тыс. болтами.

           Оценить сравнительную стоимость большого арбалета и торсионного спрингалда нелегко. Известно, например, что в 1348 г. авиньонский папа приобрёл спрингалд за 35 ливров 4 су (ок. 7 фунтов-стерлингов). В 1349 г. он же приобрёл «большой арбалет из рога длиной 5 футов» (т.е. с дугой размахом 1,6 м) всего за 5 ливров 12 су (немногим более 1 фунта стерлингов), плюс 14 су за устройство натяжения и треногу. То есть спрингалд был в 5-6 раз дороже большого арбалета. Любопытно, что на другом конце Европы, в Польше, в конце XIV века арбалет с воротом стоил 1 марку (гривну), т.е. 2/3 фунта стерлингов. В то же время в Англии в 1353 г. «спрингалд» стоил  3 фунта 6 шиллингов 8 пенсов, т.е. ок. 17 ливров. Пушка-стреломёт стоила всего 13 шиллингов 4 пенса, т.е. около 6 ливров.

           8 сентября 1429 г. Жанна д'Арк «была ранена в бедро стрелой из арбалета с натяжительной стойкой» (“la Pucelle fut ferue d’un trait de haussepie d’arballestre par une cuisse”) при попытке штурмовать парижские ворота Сен-Оноре (согласно неозаглавленной рукописи Персеваля де Кэньи, Perceval de Caigny, дворецкого герцога Алансона). Этот эпизод – одно из свидетельств широкого распространения натяжительной стойки-рычага, «оспье», в XIII-XV веках. Например, в  1293 г. король Франции приобрёл сразу 293 таких стойки. По сохранившемуся счёту из Лиона за 1417 г. каждая из них стоила всего 10 су – значительно дешевле английского ворота или кранекина.

           У чешских гуситов (1419-1437 гг.) на основную тактическую единицу, фургон с 4 лошадьми и щитами, по Худетинскому ордонансу приходилось 6 арбалетчиков, 2 аркебузира, 2 возницы, 14 воинов с цепами, 4 алебардиста и 2 воина с павезами.

           В свою очередь, противостоящий им австрийский герцог Альбрехт V в 1421 г. повелел набрать по рекруту от каждых 10 дворов, причем каждые 20 рекрутов должны были иметь фургон, 3 из них должны быть вооружены аркебузой, 8 арбалетами, 4 пиками и 4 боевыми цепами, у каждого железная шляпа, защитный доспех из железа или войлока, перчатки и меч или большой нож. Известен отряд из Регенсбурга, посланный против гуситов в 1431 г.: 248 человек, в том числе 73 кавалериста, 71 арбалетчик с знаменем, 16 аркебузиров, капеллан и различные ремесленники, 6 пушек с запасом в 150 кг ядер и 100 кг свинцовых пуль, 41 повозка со снаряжением, включая 6000 стрел, 300 зажигательных стрел, 19 аркебуз, коровьи шкуры для палаток и запас провизии на 6 недель (90 голов крупного рогатого скота, 450 кг копченого мяса, 450 кг сала, 1200 кругов сыра, 80 мер вяленой рыбы, 56 фунтов свечей, уксус, оливковое масло, перец, шафран, имбирь, 2 бочки и 73 бочонка австрийского вина, т.е. 4900 л, и 138 бочонков пива, 8280 л). Экспедиция обошлась в 838 фунтов 3 шиллинга.

           Интересным курьезом является описание арбалета, способного выстреливать 8 болтов одновременно, в венецианской рукописи 1411 г.

           Большие и двухфутовые арбалеты начали выходить из употребления в 1430-е, 40-е гг. Отчёт об артиллерии города Дижон (Бургундия) обнаруживает в 1440 г. наряду с 50 пушками только 3 «больших арбалета». В 1445 г. там же на более чем 90 пушек пришёлся только один «старый большой двойной арбалет» с сотней снарядов к нему, причем неспособный стрелять из-за выхода из строя механизма натяжения. Наконец, в 1469 г. в Дижоне было 136 пушек и ни одного «большого арбалета». Подобным образом Тевтонский орден в 1434 г. по приказу Великого Магистра изготовил из 34 своих арбалетов с воротом (winderarmbrust) ручные арбалеты и отправил их в Торунь.

           Местами большие арбалеты еще продолжали храниться на складах, так, в 1505 г. в городском муниципалитета Парижа обнаружились 48 «больших стальных арбалетов» и 5 «больших арбалетов из тиса», а также запасы тетивы, канатов для ворота, два устройства для изготовления тетивы и т.д., но это был уже анахронизм. Существование «гильдий арбалетчиков» в городах объяснялось теперь только инерцией, а не военной целесообразностью. Во Франции им положил конец в феврале 1566 г. указ короля Карла IX, адресованный городу Парижу: «И отныне луки и арбалеты не должны использоваться для обороны, все арбалетчики и лучники впредь должны носить аркебузы вместо луков и арбалетов».

           Последним случаем массированного применения арбалетчиков в крупном полевом сражении была битва при Равенне в 1513 г. между французской и испано-папской армиями. В ней французская пехота имела в своем составе 2000 гасконских арбалетчиков, которым противостояли испанские аркебузиры. Их столкновение закончилось в пользу испанцев. Успеху последних в немалой степени способствовало то, что они стреляли из-за бруствера земляного вала, тогда как атакующие французы стояли на открытой местности. Как бы то ни было, после этого сражения и французы перешли с арбалета на аркебузу.

           Впрочем, ограниченное, «остаточное» использование ручных арбалетов продолжалось еще несколько десятилетий, особенно при обороне укреплений и в колониях. Например, арбалетчики сыграли важную роль в экспедиции Кортеса в Мексику в 1519-21 гг. Там они рассматривались как один из наиболее ценных компонентов испанских отрядов. Конечно, бесшумный арбалет не производил такого психологического эффекта, как грохочущая и изрыгающая пламя аркебуза, но реальные потери индейцев от арбалетов были намного больше, чем от огнестрельного оружия.